Для начала я попробую рассказать о том, как созрела идея этой невообразимой поездки. После возвращения из КТК-турне по Венгрии в начале августа лето скончалось очень быстро, как вдруг в сентябре всех убила новость о предстоящих шоу-Трилогии. Сначала это были непонятные слухи о концертах Лондон-Париж-Гамбург, которые обещали стать большим, нежели урезанные летние фестивали. Затем появилось объявление на официальном Cure-сайте с точными датами и даже сет-листами. Сразу скажу, что выступление в Будапеште было для меня промежуточным— по-моему, самым лучшим на том фестивале был дождь, и я не разделяла восторгов моих спутников, многие из которых видели The Cure впервые. Может быть, это покажется эгоистичным, но я не услышала ожидаемых The Figurehead, A Strange Day, Pictures of You, Prayers For Rain, которые звучали на фестивалях в более мажорных странах типа Швейцарии, Италии и Германии. После Будапешта у меня осталось некое чувство неполноты, неудовлетворенности— я очень жалела, что пропустила фестивали в Германии, и известие о берлинской Трилогии застало меня врасплох. Видимо, Кьюры узнали, что не все фэны были довольны летними фестивалями— по сути, все тем же продолжением Dream-тура,— и решили показать миру свое истинное лицо. На мой взгляд, это был гениальный ход. Ни одна группа не уверена в своих фэнах настолько, чтобы вытаскивать на поверхность свои старые, быть может полузабытые песни. Как бы мы ни любили Kiss Me & Wish, однако альбомы Pornography и Disintegration самые концептуальные в творчестве The Cure, именно в них и заключены основные идеи Cure. По сравнению с этими двумя альбомами Bloodflowers все-таки вторичен, ИМХО. Третим компонентом Трилогии должна была стать Faith. Прослушивая бутлежки, я давно мечтала попасть на напряженный «порнографический» тур 1982 года или же на легендарный Prayer-tour. Я так жалела, что родилась не в Англии и слишком поздно. И вот в 2002 году неожиданно появляется возможность увидеть то, что станет эпохальным событием, более того, будет увековечено наряду с Show!
Еще в сентябре на КМе мы пили «за Трилогию и DVD, где нас не будет». В конце сентября начали вырисовываться планы. Я бегала на разведку в немецкую турфирму Euro Lloyd, где мне обещали помочь с заказом билетов. На каком-то этапе ко мне присоединилась Mary, и мы стали бояться вместе. Через наш форум я познакомилась с Костей Богомоловым, который тоже собирался на концерты и любезно сделал нам заказ билетов по своей кредитке. Система продажи билетов была налажена просто отвратительно. Так трудно было объяснить немцам, зачем херру Богомолову требуется по 5 тикетов на каждый концерт. Они не могли понять, что Россия- это 1/6 часть суши и что 15 билетов на всю Россию- это очень мало. Нам приходилось звонить в Германию через туроператора почти каждый день, так как фрицы просто неприлично тормозили с ответом. Благодаря любезности Анны из Евролойда это не стоило нам ничего, кроме нервов. На том этапе мы собирались только в Берлин на Трилогию и не думали о Гамбурге, где, как нам казалось, не будет ничего особенного. Когда билеты на концерт были наши и ждали нас в Берлине, мы перешли в более дешевую турфирму, чтобы уменьшить расходы на визу и гостиницу. В тот вечер, когда мы уже забронировали хотел в Берлине (кстати, это была пятница), в метро по дороге в нашу бомжарню Костя брякнул (после первой баночки Хуча), что поезд Берлин-Гамбург идет всего 2 часа. А Мэри подхватила: «А поехали в Гамбург!» Так родилась еще одна гениальная идея. После этого требовалось многое переиграть и приложить еще массу усилий, чтобы попасть и в Гамбург. Главным условием было достать дешевые авиабилеты. Осенний тариф Аэрофлота 199 $ нас уже не устраивал, так как нам предстояло еще платить за поезд в Германии. В последний момент нам повезло: за полторы недели до нашего предполагаемого отъезда Аэрофлот устроил распродажу— всего один день билеты в Германию стоили 99$! Мы тусовали у касс Аэрофлота на Бабушкинской с часу ночи, слушая Куре и прихлебывая кофе из термосов. Это была репетиция перед концертами, где тоже пришлось постоять... В самый ответственный момент у кассы мы с Мэри потеряли дар речи, и когда выяснилось, что на утренний берлинский рейс 9 ноября нет 5 мест, зато есть места на Гамбург, наша судьба была решена. Теперь требовалось получить визы, что представлялось весьма сомнительным после терракта в Москве. В немецкое посольство отправился один Cureman, и ему повезло попасть именно к тому окошку, где сидел еще один куреман. Сотрудник посольства посмотрел на города и даты в наших анкетах и сразу спросил: "«А вы не на концерты The Cure едете?». После этого, по словам Куремана, собеседование продолжалось только о Cure и нашем фэнклубе. Бывают в жизни чудеса!

9 ноября, суббота
Итак, утром 9 ноября, после чумовых КТК-проводов в клубе Морисвиль накануне и двухчасового сна мы встретились на станции метро Речной вокзал и рванули на маршрутке в аэропорт— Мary, Cureman, Mirror Sweet, Костя и Виталик. Так начались наши убийственные гастроли, озаглавленные нами как «Порно-Диз-Бла(я)дь тур» ( Dizz тут не причем!) В аэропорту мы случайно встретили Александра Анатольевича с MTV и решили, что он тоже едет на Куре. Однако после краткого базара с ним выяснилось, что он едет в Барселону на вручение European Music Awards, а то, что составляло смысл нашей поездки—Трилогия, Куре и иже с ними— осталось незамеченным для российского MTV. Ну чтож, мы все равно круче!
Мы беспрепятственно покинули Россию, показав язык ее заснеженным просторам в иллюминаторе. В магазине Duty Free было закуплено топливо в виде виски и Мартина Гора, то бишь Мартини. Полет проходил нормально. За окном показывали клип High— на облаках сидели ангелочки, летал Роберт Смит со змеем... В 11 часов утра по местному времени мы увидели внизу кукольные домики Гамбурга. По приезде мы попали в золотую осень, примерно в начало нашего октября. Мы быстро добрались до отеля общественным транспортом (метро по-немецки называется U-Bahn, что было сразу переименовано нами в Уебан). На платформах изредка мелькали афиши The Cure, рекламирующие грядущий концерт как Greatest Hits. Наш отель находился около вокзала, на местной «Fascination Street»—улице красных фонарей. Кругом было много чурок, продающих шаурму, так что мы сразу почувствовали себя как дома. На ресепшн нас ждали тикеты на концерт— мы не верили, что сегодня мы там будем, пока не взяли в руки билеты! Там же мы подобрали газету с анонсом концерта. В номере мы выпили за приезд и начали наводить хаера и make-up.

На стадион мы ехали с толпой футбольных фанатов—играли местные Спартак-Динамо, причем количество сине-белых преобладало. Они подозрительно косились на наши хаера и чуть было не спрашивали в лоб, за кого мы болеем (тогда мы бы ответили, что болеем за Cure!). Когда мы развернули российский флаг и зарядили мотив Play For Today, приставания прекратились. Мы довольно долго тащились по осеннему парку и в конце концов дошли до огромного стадиона, откуда неслись звуки футбольного гимна We Will Rock You. Среди нас начались разговоры, что если мы хотим увидеть Смита, то надо идти на футбол. Напротив стадиона находилась арена поменьше, где должен был состояться концерт. Там уже вовсю тусовалось человек 10 фэнов, среди которых я с ужасом узнала толстозадых немецких мамуль, которые задрали своими телодвижениями всех нас в Будапеште. Большего убожества я в жизни не видела— все они на одно лицо, жирные, прыщавые, с кроличьими зубами и в ярких детских колготках. Думаю, Смиту самому надоело на каждом концерте созерцать такую красоту в первом ряду. Так вот, эти крысы устроили против нас мировой заговор: они договорились не пускать нас в первый ряд. Так хотелось заорать им «Гитлер капут!»... Короче, три часа мы простояли, прижатые к ограждениям. На улице начался дождь, хорошо еще, что мы были под крышей. В начале седьмого двери наконец-то открылись, и мы рванули внутрь. При входе в концертный зал нас тормозили секьюрити, чтобы нацепить на руки бумажные желтые браслеты, весьма напоминающие браслетики Sziget-фестиваля. Как выяснилось позже, этот браслет был нашим пропуском ближе к Телу, так как середину зала преграждала решетка, и все те, кто пришел позже, не смогли пробиться. Такая система стала нашим спасением— в отличие от Темподрома, мы совсем не ощущали давки, хотя концерт в Гамбурге посетило 15 тысяч рыл (в Берлине на каждом концерте было примерно по 3800, согласно статистике ЧОФа). Мы заняли места во втором ряду, как раз за немецкими мамулями. Мэри, естественно, встала поближе к Саймону, через два чела от нас. Последний час перед концертом тянулся нестерпимо долго (потом это уже стало привычным). Народ вокруг гадал, что ждет нас на этом концерте—всем почему-то казалось, что это будет Трилогия, точнее, очередная репетиция перед съемками DVD. Перспектива услышать третью Трилогию меня совсем не прельщала— все-таки не каждый способен вынести три одинаковых концерта подряд, тем более, с таким жутким (в хорошем смысле слова!) сет-листом. Напряжение немного спало, когда на сцену вынесли сет-листы. Глазастая Мэри сразу узрела в списке песен End & From The Edge Of The Deep Green Sea. Кто-то увидел даже Shiver & Shake. Как только название этой песни прошелестело над толпой, я сообразила, что это будет не совсем рядовой концерт...
Сет-лист концерта в Гамбурге:
Want, Shake Dog Shake, Open, High, A Night Like This, The Baby Screams, From the Edge of the Deep Green Sea, If Only Tonight We Could Sleep, The Kiss, Torture, The Drowning Man, Charlotte Sometimes, Push, Inbetween Days, Primary, Just Like Heaven, Play For Today, Shiver & Shake, End
1st encore: Three Imaginary Boys, M, Grinding Halt, Boys Don't Cry
2nd encore: Close To Me, Let's Go To Bed, Friday I'm In Love, Why Can't I Be You? (not extended)
3rd encore: A Forest/Forever
4th encore: 100 years, Fascination Street, Bloodflowers
Концерт длился 2 часа 50 минут

Как ни странно, но при звуках Want мне стало казаться, что это мой первый концерт. Быть может потому, что это был первый концерт для троих моих спутников (Мэри, Костика и Виталика), а синдром первого Cure концерта заразителен. В самом начале шоу я постоянно поглядывала на них и видела, как выражение их лиц менялось от глубокого шока до безумного восторга. Я начала воскрешать в памяти Прагу (как давно это было!), тем более, что рядом стоял Cureman, который тоже был в Праге и с которым мы тогда так и не пересеклись.
Я привыкла слушать концерты начиная с песни Out Of This World, которая, на мой взгляд, не слишком удачное intro— она требует довольно много времени на «раскачку». Want как вступительная песня сразу же задал иное настроение, вернув всех к бесшабашным временам Swing тура. Затем последовал энергетический заряд в виде Shake Dog Shake и Open, которые звучат почти на каждом концерте и от этого становятся только лучше. Когда началась High, я улетела. Я вспоминала наш перелет, небо и солнечные облака в иллюминаторе, и тогда я наконец поверила, что мы здесь, видим и слышим ЭТО, хотя еще вчера мы тусовали в холодной Москве и мысленно были в уже Гамбурге, гадая, что нас ждет здесь... Полный сюрреализм! И вдруг после High начинают звучать переливчатые аккорды Night Like This— песни, которую я мечтала услышать всю свою жизнь. Лиричное настроение этой песни присутствовало подводным течением на каждом летнем фестивале, где я была—и в Роскильде, и в Будапеште, хотя на самом деле Кьюры исполняют ее редко— и именно поэтому мне ее так не хватало. Cureman твердил мне на ухо, что Перри играет не в такт, но я не обращала внимания. Со мной произошло полное погружение в туманную атмосферу The Cure. И сразу после этого— Baby Screams, во время которой подпевали и прыгали все, даже первый ряд! From the Edge of the Deep Green Sea был как всегда великолепен—одна из тех песен, которую я никогда не устану слушать. If Only Tonight запомнилась мне импровизацией с восточными мотивами и виртуозным гитарным соло в исполнении Роберта.

Я стояла до невозможности близко и чувствовала кожей каждое движение его рук. The Kiss— бесспорный фаворит всех, кто был на концертах. Лично я больше люблю лирику и романтику, но не могу не согласиться, что нынешнее исполнение Kiss потрясающе. Во время этой песни Смит стоял лицом к Саймону, подпирая гитару коленом, и строил злые рожи—то ли толпе, то ли Саймону. The Kiss органично перешел в Torture (не только Смит, я сама уже была на грани истерики), а затем - The Drowning Man (без комментрариев, это просто непередаваемо)... Вся толпа замерла и стояла не шелохнувшись. Было такое чувство, что это я падаю со скалы, особенно после Torture. Во время исполнения Шарлотты (еще одна моя давняя мечта!) оживились влюбленные— все вокруг обнимались и стали настолько любезны со своими соседями, как будто вовсе и не толкались 5 минут назад. Настоящий слэм начался вместе с Push, как будто название песни было командой— Push! Inbetween Days, Primary, Play For Today — конечно, замечательные песни, но во время них наш второй ряд превратился в поле битвы. Cureman мертвой хваткой вцепился в ограждение и благодаря ему мы продержались. Все-таки 6 танцевальных песен подряд—это перебор. Shiver & Shake была совершенно безумной, у меня окончательно сорвало крышу вместе с последними гвоздями. На End народ немного остыл, а для меня это одна из самых значимых песен. Я всю песню протягивала к Роберту руки—если бы я стояла в первом ряду, я бы, наверное, дотянулась до его штанины, как на Show...
Первый анкор состоял из трепетных старых песен, таких наивных для The Cure и столь любимых. Огромным сюрпризом стало «ein, zwei, drei, fier!» и— Grinding Halt!!! Мы в очередной раз победно переглянулись с Мэри, вспомнив, как нам удалось отгадать почти весь сетлист:) Grinding Halt сразу же перекочевал в моей анкете из нелюбимых песен в любимые. Это было зыко!
Перед вторым анкором я сделала пару шагов в сторону Мэри, чтобы помочь ей развернуть флаг, и потеряла место во втором ряду. Я не раз об этом пожалела, потому что Роберт, выйдя на сцену, взял микрофон и пошел бродить под звуки Close To Me! Мы стояли в обнимку с Мэри, и нас качало в разные стороны, в зависимости от того, куда пойдет Роберт. Второй анкор прошел на одном дыхании, напомнив мне, как же все-таки я люблю светлую «попсовую» сторону The Cure. Как приятно услышать песни, которые не исполнялись на сцене с 1998 года! И наконец-то Кисоньке Роджеру дали развернуть свой талант на клавишных:)
Во время третьего анкора, я была больше чем уверена, прозвучит Forest. Поэтому я предусмотрительно отошла за черту слэма, чтобы свободно поколбаситься, и оказалась рядом с Виталиком. Каково же было мое удивление, когда Forest, не обрываясь, перешел в что-то тяжелое и странное, в чем я с первых аккордов узнала легендарную Forever! На мой взгляд, это была лучшая песня за весь концерт, а может, вообще самая лучшая песня The Cure. Уже больше нечего было желать! Ударный ритм достиг высшей точки, и мы с Виталиком непроизвольно сорвались на крик вместе со Смитом. К тому времени я была совершенно истощена. Во рту пустыня, пить хотелось страшно—я вырвала у соседей бутылку воды, из которой мне достался последний глоток, все равно что мертвому припарки. Я уже собиралась выйти (не за пивом, как написал Костик, а за ПРОСТО ВОДОЙ!). Но свет медлили включать, и сцена продолжала мерцать притушенными огнями. И вдруг ОНИ появляются опять— на немыслимый четвертый анкор!!! Честно сказать, я ожидала 10:15 & Killing An Arab или, в крайнем случае, Cut Here. Поэтому я не пришла в особый восторг от “Мини-Трилогии” в виде 100 years-Fascination Street-Bloodflowers. Я восприняла это как своего рода рекламу: «Приходите на наши берлинские концерты». Но Bloodflowers стали красивым завершением—еще одна Вечная Песня, возможно, она единственная такая с последнего альбома, как Want— с Wild Mood Swings.
Подводя итог, я не могу не сказать, что IT WAS THE BEST GIG I?VE EVER SEEN! В этом вся наша теплая компания (включая kiss?аньку Тома из Британии) абсолютно солидарна. Дело здесь даже не в подборке песен (если посмотреть объективно, для идеала не хватало многих песен с Трилогии, хотя во время концерта это не ощущалось—успеть бы отдышаться!). Сетлист был скорее в стиле Wild Mood Swings—безумные перепады настроения между песнями, хотя с самого WMS была всего лишь одна песня. Мне сетлист понравился тем, что я услышала почти все песни, которые пропустила на летних фестивалях. Каждый раз, когда мне казалось, что лучше уже быть не может, The Cure брали новые высоты. Но главный секрет Гамбургского успеха был, как мне кажется, в самом настроении, в той непринужденной атмосфере, которую чувствовали сами Кьюры. Это сложно сравнивать с мрачной сосредоточенностью, которую я когда-то наблюдала в Праге, или с раздолбайством летних фестивалей. Компактная арена (по размерам можно сравнить с нашими Лужниками), низкая и близкая сцена—все это создавало иллюзию общения. После этого концерта Кьюры стали нам совсем как родные :) Cureman вот утверждает, что Why Can't I Be You Роберт пропел напару с ним, заценив его make-up by me & hair-do by Mary.
После концерта мы прямиком рванули в бар, чтобы утолить жажду, а затем уже пошли смотреть майки. Мы все здорово отоварились (Мэри и Виталик даже купили памятные майки с надписью The Cure in Hamburg, 09.11.2002, увековечив тем самым свой первый концерт на собственном теле). Потом мы устроили КТК-бомж-пати, рассевшись на полу прямо напротив торговой точки и укрывшись полинявшим флагом. Там-то нас и нашел Дарюс и знакомство наконец состоялось (привет, Дарюс! Извини, что нам так и не удалось потусовать вместе—мы были такие убитые после концерта... ничего, next time!) Мы успели на последний автобус и метро и благополучно добрались до отеля, где заснули сразу же, допив «воздушное» виски из самолета.

10 ноября, воскресенье

Мы проснулись в 8:30 (согласитесь, 7 часов сна на двое суток маловато) и потащились на завтрак. В ресторане мнения разделились: мужская половина нашей компании была за то, чтобы погулять по Гамбургу (в частности, заглянуть в злачный район Рипербан), а мы с Мэри хотели поскорее поехать в Берлин вслед за Смитом и К°. В конце концов тяга к городу победила.

Полдня мы бродили по Гамбургу и добрели до Рипербана. Там сразу выяснилось, кто у нас главный извращенец— как ни странно, это оказалась я:) Я с боевым кличем “Готика!” атаковала местный садо-мазо секс-шоп и провела там больше часа. Я просто заблудилась в этом готическом раю! В результате был приобретен виниловый ошейник для меня, колготки для моей Праативной, а меня выносили оттуда вперед ногами... Потом мы зашли в одну тихую пивнушку, где не было навязчивой музыки и почти не было посетителей. Там я наконец-то заценила настоящее немецкое пиво— к сожалению, позабыла его название.

В 5 часов вечера мы, затарившись бургерами и баночным пивлом в привокзальном Макдональдсе, загрузились в поезд и отбыли в Берлин. Мы ехали в кьюрящем купе, где кроме нас находилась одна бабка, и слухали мафон. Дорога длилась всего два часа и прошла незаметно. На вокзале Берлина мы заметили опрокинутые урны, бычки и бомжей, так что и в Берлине мы почувствовали себя как дома. Вообще, ни Гамбург, ни Берлин не оставили мне особо ярких впечатлений. Это прежде всего деловые центры, хотя в Гамбурге жизнь кажется более размеренной. Но ни в одном из этих городов я не заметила ничего, что можно сравнить со средневековой Прагой, сказочным Копенгагеном или величественным Будапештом. Оба города напомнили мне новостройки в какой-то варшавской перди, где нет ничего интересного, кроме модных магазинов. Поэтому я не жалею, что у меня совсем не оставалось времени, чтобы осмотреть Берлин. Наш берлинский отель находился на вполне респектабельной улице, да и номера были побольше раза в три, нежели в Гамбурге. Когда мы распаковались, банальное желание спать одолело стремление идти в город на Charlottenstrasse (улицу Шарлотты) и искать Смита. Мы ограничились небольшим бухачем в номере на ночь глядя.

11 ноября, понедельник
Наконец-то мы нормально выспались— хотя я просыпалась, наверное, каждый час в течение всей ночи. Сон алкоголика краток и чуток, и мне казалось, что уже пора вставать и идти на концерт (как заметил Виталик, каждый день на концерт как на работу). Когда мы завтракали в ресторане, увидели там двух кьюшников— один был в смитовской майке, а другой в майке фестиваля Арвика. Как выяснилось, они приехали из Италии. Как следует поговорить не удалось, потому что мы уже спешили на концерт. Сейчас вопросы «Мы не опаздываем?» в 10 часов утра, когда концерт назначен на 8 вечера, покажутся приколом. Но мы предчувствовали ажиотаж в связи с первым днем съемок DVD, поэтому решили прийти к Темподрому первыми. Хаера и make-up было решено наводить на месте. Итак, в 11 часов утра мы подъехали к Темподрому (который был по ходу переименован в Траходром), облезлые, изрядно общипанные, но не побежденные (хотя Мэри забила на хаер уже на втором концерте). Судя по карте, Темподром должен был находиться в центре города. Но это оказалась такая пердь! Внешне он напоминает наш цирк на проспекте Вернадского— то ли дело элегантная Color Line Arena в Гамбурге (кстати, концерт The Cure был первым, открывающим новый стадион Color Line— типа, круто). На подходе к Темподрому мы увидели огромные stage trucks, знакомые мне еще с Праги,— они заняли почти всю улицу.

Кроме того, там стояли трейлеры со съемочным оборудованием. Около дверей мерзло три итальянских фэна, которые запомнились еще в Гамбурге. Мы быстро стусовались. Погода нас не баловала— день выдался промозглый, то и дело накрапывал мелкий дождик. А нам предстояло стоять на улице еще целых 8 часов! Чтобы скоротать время, мы обошли стадион и обнаружили всего две back doors, так что вычислить, где будет входить-выходить группа было легко. В 12 часов открыли кассы, и нам выдали наши забронированные тикеты. Видел бы Смит, с какими визгами мы носились с этими билетами около Темподрома! Жаль, в это время съемки еще не начались. Потом мы с Мэри начали наводить красоту: я пыталась нарисовать себе черные слезки а-ля Ворон, сидя на корточках, а страшные немецкие мамули надо мной ржали. Затем мы стали расписывать плакат— накануне было решено передать привет Кисоньке Роджеру. На обороте Машиного плаката, где красовалась малиновая надпись “SIMON YOU?RE JUST LIKE A DREAM», было коряво намалевано: SWEET CAT ROGER! RUSSIAN GIRLS LOVE YOU! Чтобы подкрепить это признание чем-то более весомым, мы придумали кинуть трусы (ооо! Мне стыдно об этом писать, но совесть заставляет...), которыми я согласилась пожертвовать. Спешу отметить, что ЭТО предназначалось только для Кисоньки Роджера, а не для Роберта, Саймона и других уважаемых персонажей. К тому времени наши ребята кинули нас ради Берлина. Но вокруг тусовалось много симпатичных (и готичных) итальянцев, англичан и французов, так что скучать не пришлось:) В самом здании Темподрома находился уютный бар со вполне цивильным и бесплатным сортиром (это самое главное!). Там-то и проходил так называемый Cure Drink, разрекламированный на Chain Of Flowers. Это выглядело так: туда заходили Курефэны, спускались в туалет и выходили уже с кьюрокезами, некоторые при этом еще брали кофе на вынос. В три часа, когда вернулись наши ребята, мы тоже решили пойти на Cure Drink, оставив Мэри на посту. В результате у Куремана появился хаер, и мы выпили по глоточку (я не вру) коньяка Hennesy с глоточком кофе, уплатив всего 18 $ за четверых. Ребята отправились в гостиницу забросить вещи и видеокамеру, а мы с Мэри остались стоять. В половине четвертого начали ставить ограждения— это был настоящий садизм! За последние три часа мы окоченели почти до температуры трупа. Дело было бы совсем плохо, если бы не начались съемки. Нас снимали со всех ракурсов— из Темподрома и снаружи, сверху и с земли. Мы засветили и флаг, и плакаты— все, кроме трусов:) У нас даже взяли мини-интервью— когда к нам подошел оператор снимать флаг, я крикнула в камеру: WE CAME FROM RUSSIA TO SEE THE CURE PLAY! А Мэри добавила по-русски: «Мы из России». Не знаю, будет ли это на DVD, но группа это точно увидит;) В 5 часов, когда у нас уже отнимались ноги, пришли наши мальчики и принесли нам бутылку коньяка местного разлива. Эта бутылка (0, 33 л) была опустошена двумя хрупкими девушками за 15 минут с шоколадом вприкуску. На наши мозги это никак не подействовало, потому что у нас их нет, но зато мы сразу согрелись. В половине седьмого наконец открыли двери, и мы проскочили внутрь. Но это было еще не все— внутри нас ждали еще одни двери, которые открылись ровно в 7 часов. И тут случилось самое страшное для меня— мою тушку оттеснило открывшейся бронированной дверью, и напирающая толпа прижимала меня еще сильнее. Я перебрала весь русский мат, пока пыталась высвободиться. Потом у меня застряла нога в громоздком шузе. В тот момент я подумала, что правильно я застраховала себя на 30000 $, но эти деньги не стоят того, чтобы пропустить два грядущих концерта... Мне бы наверно сломали ногу, если бы знакомая англичанка не дернула дверь, и я вылезла. После этого инцидента я попала только ряд в пятый. Я ни черта не видела, меня сплющили уже за час до начала концерта, и я решила, что не хочу слушать мой любимый альбом— Pornography— в состоянии жесткого прессинга. Поэтому мы с Костей, который был в этом со мной согласен, отправились на трибуны. Мы не спеша купили пива и с комфортом устроились на ступеньках боковой трибуны, почти над сценой. Исходя из того, что мы не нашли свободных мест, я могу утверждать, что 11го был абсолютный аншлаг.

Сет-лист первого концерта в Берлине:
1st set: One Hundred Years, A Short Term Effect, The Hanging Garden, Siamese Twins, The Figurehead, A Strange Day, Cold, Pornography
2nd set: Plainsong, Pictures of You, Closedown, Lovesong, Last Dance, Lullaby, Fascination Street, Prayers For Rain, Same Deep Water As You, Disintegration, Homesick, Untitled
3rd set: Out Of This World, Watching Me Fall, Where the Birds Always Sing, Maybe Someday, Last Day Of Summer, There Is No If, The Loudest Sound, 39, Bloodflowers
1st encore: If Only Tonight We Could Sleep, The Kiss
2nd encore: M, Play For Today, A Forest
Концерт длился 4 часа 10 минут (включая перерывы)

К сожалению, про этот концерт я не могу рассказать много, потому что провела его «на обочине»,— лучше это получится у Мэри, которая была в первом ряду. Я попробую описать, что происходит на трибунах во время концерта The Cure. Некоторые сидели как прикованные, вникая в музыку, но большинство танцевало прямо на своих местах. Исполнение Pornography мне показалось идеальным, несмотря на то, что колонка, находящаяся слева от нас, немного фонила. Публика на трибунах собралась самая разная— от готов в средневековых платьях, в которых просто невозможно выстоять в толпе, до благообразных пятидесятилетних меломанов. Было много и фэнов с хаерами. Лично я не понимаю таких фэнов, которые предпочитают смотреть концерты любимых групп с трибун. Я уже в конце Pornography-сета почувствовала себя как-то отстраненно. Меня очень ущемляла мысль, что я не могу ловить взгляды Смита, наблюдать за его руками, и что он не видит мой make-up в стиле Ворон (маниачка!). Я поняла, что хочу видеть и слышать Disintegration из зала. Перед самым перерывом мы с Костей спустились в зал и пробились в середину толпы. Во время Plainsong Костя поднял меня на плечи и всю эту песню я просидела на одном уровне со Смитом, в метрах десяти от него. Это было внушительное сооружение— двухметровый Костик и хайрастое существо у него на плечах. Смит смотрел на нас, и я все ожидала, что он скажет: «Кто повесил зеркало посреди зала?». Дальнейшие попытки Кости взять меня на плечи почему-то пресекала охрана. Из Disintegration меня больше всего впечатлили Prayers For Rain (все начали аплодировать еще до того, как Роберт закончил свой фирменный вопль) и Same Deep Water As You (я хоть видела Смита на экране). Остальные песни я слушала сквозь слой потных тел и видела временами вершину смитовского хаера. Во время перерыва перед Bloodflowers мы вернулись на трибуны, связавшись по мобиле с нашими друзьями. Я вышла в коридор, где встретила Куремана и Виталика, которые попивали пиво. Витал вернулся в зал, а мы с Куреманом пошли на трибуну. Во время Bloodflowers произошло одно интересное событие: на противоположной трибуне я увидела полощущийся российский флаг. Сначала я подумала: вот что бывает, когда мешаешь коньяк с пивом. Но вполне трезвый Cureman подтвердил, что это действительно наш флаг, только без надписи Close to Cure. Я обошла Темподром по кругу, благо на трибунах не было давки, и увидела не каких-нибудь русских эмирантов, а знакомых депешистов с Маяка! На мой глупый вопрос «А вы что здесь делаете?» они ответили: «Да вот, на Куре приехали!» Мы расстались, пообещав встретиться после концерта. Концерт завершился довольно спокойно. Кроме ожидаемого “Kissing” анкора, The Cure сыграли свои старые песни. В это время на трибунах началась настоящая дискотека. На экране появилась красная буква М— привет, Прага и Dream tour! Мы стояли наверху, а над залом несся мотив из Play For Today (вот значит когда я сорвала голос). Во время Forest мы отплясывали так, что трибуны дрожали. Конечно, смотреть концерт Cure с высоты— это был интересный опыт. И все же по ряду причин я не смогла прочувствовать Трилогию с первого раза. Но это чудо ждало меня еще раз—завтра!— поэтому я не унывала.

После концерта мы прикупили фирменных трилогийных маек, каких не наблюдалось в Гамбурге, немного потрещали с нашими депешистами и какими-то френчами. Когда мы проходили мимо back door, там вовсю толпились фэны. Мы подумали, что Кьюры вряд ли выйдут при такой толпе, а скорее всего будут выезжать через подземный гараж (как выяснилось впоследствии, никакого подземного гаража в этом цирке не было и в помине). В общем, ждать мы не стали, а поймали такси (время было около двух часов ночи), добрались до гостиницы и разошлись по своим гробам. На следующий день мы узнали, что накануне Кьюры все-таки вышли через эту самую дверь и в течение получаса раздавали автографы. А нам оставалось только логти кусать.

12 ноября, вторник

С утра, после ставшего традицией раннего и поспешного завтрака, состоявшего из ненавистных бутербродов, наш клан раскололся. Мужская половина нашей тусы отправилась продолжать знакомство с Берлином, а мы с Мэри совершили экскурс по пятизвездочным гостиницам в центре города. Тем самым мы тоже смогли ознакомиться с Берлином, который интересовал нас лишь постольку, поскольку там находились Роберт, Саймон и Кисонька Роджер, и у нас была ничтожная возможность повстречать их в нерабочей обстановке. Однако в Берлине дорогие отели стоят на каждом шагу, и чуда не произошло. Мы не особо горевали, ведь нам предстояло увидеть их на сцене не далее как нынешним вечером. И мы поехали к Траходрому занимать очередь– был уже час дня, и нам оставалось продержаться до концерта всего лишь 5 часов (а не 10, как было накануне). За нашу стойкость и экзальтированность ребята прозвали нас Сукси-уебанши, а за неразлучность— Simon?s twins. Этот день прошел легче, нежели предыдущий. Погода гораздо улучшилась— солнце светило, листва сверкала яркими красками, и мы разгуливали в модных трилогийных майках. Если 11го столпотворение около ограждений началось уже в двенадцать, то 12го было спокойно и немноголюдно аж до 4х часов. В 2-3 часа стали подтягиваться знакомые лица— бриты, френчи.

За разговорами время пролетело незаметно. Группа приехала в 4 часа, о чем возвестили счастливые фэны, успевшие взять автографы. Около 7 открыли внешние двери, и мы протолкнулись внутрь. Перед открытием внутренних дверей началась давка, придурок-немец в растянутых лосинах попытался оттеснить меня, но я бесцеремонно отпихнула его, вырвалась из медвежьих объятий охранника, оставив у него в руках свой пуховый платок, и метнулась к сцене. Мы с Мэри заняли места во втором ряду, между Саймоном и Перри. Вообще-то я попала в третий ряд, но меня пропустил один любезный мексиканец, который поверил моим слезным заверениям, что мы с Мэри сестры. Последний час перед концертом тянулся невероятно долго. Когда я была на трибунах, время летело незаметно, а в толпе каждая минута казалась целым часом. С нашего места мы видели Саймона, который расхаживал за сценой в бордовой рубашке и что-то указывал техникам.

Сет-лист второго концерта в Берлине:
1st set: One Hundred Years, A Short Term Effect, The Hanging Garden, Siamese Twins, The Figurehead, A Strange Day, Cold, Pornography
2nd set: Plainsong, Pictures of You, Closedown, Lovesong, Last Dance, Lullaby, Fascination Street, Prayers For Rain, Same Deep Water As You, Disintegration, Homesick, Untitled
3rd set: Out Of This World, Watching Me Fall, Where the Birds Always Sing, Maybe Someday, Last Day Of Summer, There Is No If, The Loudest Sound, 39, Bloodflowers
1st encore: If Only Tonight We Could Sleep, The Kiss
2nd encore: M, Play For Today, A Forest, Grinding Halt, Boys Don't Cry
Концерт длился 4 часа 20 минут (включая перерывы)

В отличие от Гамбурга, этот концерт прошел не на эмоциях, а более вдумчиво— по крайней мере, для меня. В нашей стороне совсем не было слэма— наверное, меланхолия Перри распространилась на весь наш угол. Я стояла спокойно, все видела и могла вслушиваться в музыку, что меня вполне устраивало.
Как и накануне, концерт начался с ударной 100 Years, а на экране мелькали знакомые по Праге черно-белые картины трущобной жизни. Начиная с редчайшей, поднятой с глубин песни Short Term Effect в зале воцарилась прохладная, торжественная атмосфера с легкой примесью безумия. Даже не представляю, насколько напряженным и истеричным был Pornography-тур в 1982 году, но 20 лет спустя The Cure исполняли ту же программу с полным осознанием, что это их величайшие песни. Вообще, весь Pornography–set прошел для меня как единая композиция, все песни были равнозначны. Я не замечала пауз между песнями. Удивил Cold— вот уж не думала увидеть Перри за клавишными (Кисонька Роджер, изображающий, что играет на гитаре на Open, как-то стал привычным зрелищем). Как я убедилась воочию, из гитар в этой песне звучит только басуха Саймона.

Сам герой сидел на корточках во время клавишной партии и смотрел в зал исподлобья. И, конечно, самым убойным была заглавная песня— Pornography,— которая до этого никак не относилась к моим фаворитам. Накануне эту композицию не удалось послушать, потому что в это время мы с Костей как раз слезали с трибун. Может быть, именно поэтому Pornography произвела на меня эффект разорвавшейся бомбы. Раньше я не понимала выражение «wall of sound», но здесь я прочувствовала его смысл в полной мере. Более того— это был мощный шквал звука: рваные гитарные рифы вкупе с телевизионными помехами. Трудно поверить, что такие песни, как The Kiss и Pornography в живом исполнении могут набирать силу до10 оборотов. В конце Роберт Смит делает многозначительную паузу: «I must fight this sickness... find a...», и замирающий зал благодарно выдыхает: «CURE!!!». Уходя, Роберт говорит: «See you in 7 years».
Далее следует перерыв, который изначально был расчитан на 20 минут, в программке урезан до 15ти, а в реале оказался не больше 10ти— мы успевали только покьюрить и опустошить одну бутылку воды из наших запасов. Интересно, что же за это время успевали Кьюры? Кстати, трусы мы все-таки кинули на второй Трилогии, правда, мы стояли далеко от Kiss?оньки Роджера, так что кидали куда попало. Но, похоже, что у Мэри тоже трояк по физкультуре, как и у меня— когда я кидаю что-то вперед, оно почему-то летит назад. Мэри кинула их в сторону Перри, но трусы приземлились на динамик на краю сцены и весь концерт пролежали незамеченными— и слава Богу, а то я бы умерла со стыда! Этот фокус уже не был новым— на первой Трилогии группу завалили розами, лифчиками и мягкими игрушками, в связи с чем на сцену периодически выползали техники-уборщики.
И вот нежный перезвон колокольчиков возвещает о том, что наступает эра Disintegration. Надо признать, Plainsong— лучшее intro в истории The Cure, хотя я очень люблю Want и Open. В середине концерта эта песня теряется, как мне показалось после Будапешта. Звучит долгий мечтательный проигрыш, во время которого Смит гуляет по сцене, попутно подбирая букет красных роз. Подойдя к нашему краю, он приостанавливается и вглядывается в толпу. На одно мгновение я перехватываю его скользящий взгляд, и в этот самый момент он говорит “Hello!”. Мы с Мэри поднимаем флаг, который к третьему концерту превратился в такую грязную тряпочку, об которую Смит не стал бы и шузы вытирать. Тем не менее он узнал сий символ России. Роберт возвращается к микрофону, мы в полном восторге. После краткого спора между нами («Он сказал мне “Hello!”— Нет, это мне он сказал “Hello!”— Ладно, он нашему флагу сказал “Hello!”) начинается романтичная Pictures of You— идеальная песня для фестивалей, для полной атмосферы не хватает только зонтика и дождя со снегом. Затем— мрачноватый Closedown, чем-то напоминающий Cold, его сменяет Lovesong, во время которой весь зал признается Роберту в любви. На Last Dance Смит пытается танцевать, что у него получается очень умильно— он крадущимися шагами движется по сцене, размахивая руками в такт. Lullaby, Fascination Street— великолепно, недаром они когда-то были выбраны синглами. На Prayers For Rain Роберт действительно сорвал голос, но я не могу сказать, что песня от этого стала слабее и менее пронзительна. Same Deep Water— пожалуй, моя САМАЯ любимая песня,— уже второй раз оправдала все мои ожидания. Когда Роберт пропел «And laughing break – the mirror sweet— so we shall be together...»,— я подняла руки, но Смит в это время смотрел в камеру перед его носом, и мои взметнувшиеся руки видел только Костик со своей трибуны. Убийственная Disintegration как всегда прошла на одном дыхании— несмотря на свою внушительную продолжительность, она все время держит в напряжении и заканчивается очень быстро. Homesick & Untitled были самыми проникновенными песнями за весь концерт (только Where the Birds Always Sing сравнима с ними по настроению), в это время у меня на глазах выступили слезы— вспомнилась Россия, КТК... Затем Роберт сказал в микрофон: «See you in 11 years» и наступил второй перерыв.
От неоднократно слышанного Bloodflowers-сета я не ждала особо многого— я ждала анкоры, хотя к этому времени ноги уже отказывались меня держать, а по спине как будто проехал трактор. Однако Out Of This World воспринимался легко благодаря завораживающему звездному небу на экране, Watching Me Fall— благодаря всеобщей колбасне, хотя мне очень жаль, что они убрали заставку с экрана, которая была во время Dream-тура— где глаза на смитовской фотографии с обложки Bloodflowers меняются на черные японские. Where the Birds Always Sing с загадочными узорами на экране произвела на меня неожиданно глубокое впечатление, хотя я бы не назвала ее концертной песней. Во время Maybe Someday мы с Мэри опять с намеком потрясли флагом, от которого у нас, если честно, уже отваливались руки. На середине Bloodflowers-сета я все-таки тихо увяла, что было неизбежно после такого образа жизни, который мы вели в эти дни. Я ожила, когда началась 39— я всегда любила эту песню и надеюсь, что следующий альбом The Cure будет выдержан в таком духе— поменьше акустики и побольше электронщины. Однако все отметили, что на второй Трилогии 39 перешла за рамки— яркий свет и пламя на экране превратило концерт в огненную стихию, и песня своей мощной энергетикой сама опровергла свое содержание, что «there's nothing left to burn». Завершающая композиция Bloodflowers была очень эмоциональная и в то же время успокаивающая.
Первый анкор— Kiss & Sleep— был потрясающий, так же, как в Гамбурге. Даже нечего сказать. Второй анкор начался как и накануне— M, Play For Today, A Forest, которые мне никогда не надоест слушать на концертах. Я в очередной раз сорвала голос. После Forest я уже было собралась стартовать к выходу, чтобы не упустить автографы, когда Роберт переглянулся с Саймоном, и понеслось: «ein, zwei, drei, fier!!!» Ахтунг Гамбург! Никогда не думала, что можно найти такой кайф в простых словах «No light— no people», однако это факт. Под конец слэм докатился даже до нашего медвежьего угла. Я и сама прыгала как ненормальная, а на Boys Don't Cry вообще перестала что-то соображать и прыгала по инерции. Мда, странное окончание Темной Трилогии...
После концерта мы оперативно оделись и побежали к back door, где нам удалось занять vip-места на бордюре напротив выхода. В это время началась погрузка stage truck?ов, которая продолжалась все то время, пока мы там стояли— больше 3х часов. Мы смотрели и офигевали, сколько же аппаратуры у The Cure. При нас загрузили три или четыре огромных трейлера. Мы даже можем похвастаться, что удостоились посидеть на ящиках с их оборудованием! Спать совсем не хотелось. Эту ночь нам по-любому предстояло провести на ногах, чтобы успеть в половине шестого утра на поезд до Гамбурга, а затем— на самолет. Вместе с нами тусили знакомые англичане и итальянцы, не менее экзальтированные, нежели мы. За разговорами мы почти забыли, что ждем выхода группы. Хотя нас ничего не связывало, кроме совместного ожидания, расставаться было грустно почти до слез. На моих глазах завязалась даже international love story (за подробностями прошу не ко мне). Наконец около 4х часов утра откуда-то из-за Темподрома выехал черный двухэтажный бус с эскортом и гордо проехал мимо нас. Те фэны, кто стоял с другой стороны, сказали, что почти не видели группу, которая поспешно прошла мимо них в сопровождении охраны. Видимо, после второй Трилогии Кьюры устали и были не в настроении раздавать автографы. Мы проводили взглядом их автобус и стали прощаться с друзьями. Пока мы ждали такси, к нам подошел чел, который заговорил с нами по-английски, а оказался русским (он приехал на концерты из Швейцарии). Но мы уже были не в состоянии воспринимать подобные приколы, да и время поджимало. Так закончилось наше турне, хотя была еще утомительная дорога обратно— сборы в отеле, такси до вокзала, поезд, дорога в аэропорт, перелет в голимой тушке (Ту-134), где закладывало уши и на обед предлагали бутерброды, от которых уже начинался гастрит. Всю дорогу мы проспали— мы засыпали везде: на платформе, в поезде, в самолете. Россия встретила нас жуткой пургой, кроме того, нашему самолету не дали место для парковки в Шереметьево, и нам пришлось ехать на автобусе через заледенелое летное поле. Настроение изменилось на прямо противоположное, когда в аэропорту нас встретил наш Close to Cure! Crow, Дана, Сипсик, Паша, огромное вам спасибо и респект! Вы понимаете, как это было важно для нас:) После такого как было не выпить по баночке родных коктейлей на морозе! В нашем рассказе то и дело проскальзывало: «А вот сегодня на концерте...», хотя был уже вечер 13 ноября. Пока мы не легли спать, день концерта для нас продолжался. Мы привезли в Москву свежевыжатые впечатления плюс грязь с концерта, которую не успели смыть перед отъездом. Это была настоящая сумасшедшая фанатская поездка, целью которой было только Cure и ничего больше, и все впечатления были так или иначе связаны с Cure. Это стоит того, чтобы жить, а жить стоит, чтобы это повторить. Короче, ждем нового альбома, а еще больше— последующего тура!

See you on DVD :)

Как это началось

Мысль поехать на Cure концерт у меня возникала уже довольно давно, но лень, обстоятельства или сомнения всякий раз брали верх над этими высокими порывами. Однако когда я увидел рекламу концертов с «темной» трилогией, я понял, что это пропускать нельзя! Депрессивная часть творчества Смита и конторы всегда привлекала меня сильнее, чем маниакальная; и возможность выслушать живьем Pornography и Disintegration оказалось слишком сильным соблазном... Один пост в конфу на CloseToCure, несколько телефонных звонков, поездка в турфирму – и вот я уже еду на целых 3 концерта (Greatest Hits в Гамбурге будут, как я тогда думал, не более чем приятной разминкой перед Настоящей Вещью).
Почему-то я не считал себя фанатом The Cure, – несмотря на то, что обслушивался их до посинения, читал смитовские любимые книжки, исследовал кучу интернета, и т.п. Поэтому мне было как-то странно, что придется ехать в компании четырех откровенно сумасшедших, как я думал, людей. Теперь, после поездки, я смотрю на это по-другому... Я примерно настолько же сумасшедший или нормальный, как и они! Каждый, кто едет в Германию ради рок-концерта, будет выглядеть необычно в глазах обывателей. Более того, каждый из нас едет ради чего-то своего, является сумасшедшим фанатом как-то по-своему, – поэтому даже друг перед другом мы можем выглядеть психами! Однако достаточно совсем минимального понимания и терпения, чтобы такое предприятие прошло без очень сильных трений, и, к моей радости, у нас так и произошло.

Гамбург

Берлин

Нельзя сказать, что Берлин меня разочаровал, – я получил всё, чего ждал, – но подобных Гамбургу волшебных моментов было всего два или три на каждом концерте. Setlist вплоть до первого encore’а был полностью известен, поэтому элемент сюрприза отсутствовал. Кроме того, чувствовалось, что группа настроена очень серьезно и напряженно из-за записи DVD, - это помогало на некоторых песнях, например, 100 Years, и вредило на других. Все были одеты в стандартные черные мешки, Роджера и Перри заставили «танцевать», а Смита – иногда смотреть в камеру. Чувствовалось, как им стало легче на втором encore’е, когда выключили камеры.
Что было хорошо: весь Pornography (я не ожидал, что они так точно сыграют такие старые песни), охуенный prayers for raaaaaaaa........aaaaaaaaaaain на первом концерте, да и весь Disintegration, The Kiss на обоих концертах (настолько же потрясающе, как и в Гамбурге), 39 во второй вечер.
Во второй вечер Cure мне показались более расслабленными и уверенными в себе, всё прошло достаточно гладко и плавно... Только на Prayers For Rain Роберт не выдержал свой фирменный вопль столь же долго, как и на первом концерте, но зато наверно благодаря его ухудшившемуся настроению (или сорванному голосу) следующий за ним Same Deep Water был особенно грустным, убитым и захлебнувшимся! Кстати, во время Deep Water’ов перед лицом Смита закрепляли маленькую камеру, проецирующую на большой экран за сценой. Мне кажется, что помимо «эстетической» цели (демонстрации Смитовского носа), это делалось для того, чтобы помочь Смиту прийти в нужное настроение для песни.
Единственная моя существенная претензия к исполнению – слабые по сравнению с альбомом клавиши на Cold.
Я немного жалею, что не стал пытаться проникнуть вперед; может, тогда впечатления были бы такими же волшебными, как и в Гамбурге. Впрочем, на первом концерте выстоять впереди не удалось даже Sweet; из первых рядов было вытащено 4 человека. На втором было спокойнее, но я удобно просидел весь вечер на трибуне над сценой, рассматривая всю группу как на ладони, и слушая только одну колонку. Похоже, из-за спокойствия толпы второй encore сделали подлиннее (M, Play For Today, A Forest, Grinding Halt, Boys Don't Cry), и камеры вовсю снимали колбасящуюся толпу.
Таким образом, потратив 5 дней и N00 долларов, я получил: напоминание о том, какую музыку я действительно люблю, громадную дозу этой музыки (которой хватило примерно на один день), сумасшедших друзей (готичную Sweet, юную и жизнерадостную Mary с плакатиком, папарацци-Виталика, пошляка Cureman’а, и КТК в полном составе -- вы заебали меня до чертиков за время поездки и я соскучился по вам уже в пятницу), и Сипсиковский кулак сразу же по прибытии на родину.